В шелесте сада был я. Я шёл, несмотря на суровые порывы так называемого ветра; который был мной и был моим препятствием. Я старался не замечать его. Он, тем не менее, настойчиво колотил меня своими твёрдыми порывами...

Я разозлился, ударил тоже; но - молчание было мне ответом. Конечно, подумал я, ведь ветер - не человек! Он не может говорить лицом... И я пошёл дальше, невзирая на продолжающийся стук в область спины.

Вечерело. Удары становились всё сильнее, и я уже шёл, превозмогая боль в спине. Идти было трудно и страшно; страху придавало то, что я не знал, что ждёт впереди. Я мог идти только приблизительно.

Наступила ночь. Я лежал на ночлеге; несмотря на палатку, ветер доставал меня и здесь. Парниковый эффект (в сердцах подумал я). Потепеление климата, озоновая дыра, или как там ещё называют этого ублюдка...

Я проснулся от холода. Палатки не было - она зацепилась за цветущий корень какого-то древа метрах в двадцати впереди. Вещей не было рядом. Некоторые из них наблюдались неподалёку, а некоторые - были невидны вовсе. Я насторожился и пополз влево...

Слева было плохо. Там пахло сильно протухшей рыбой, валялись трупы русалок. Я присел около более или менее приличного дерева и закурил. Я не курил уже около двух лет, и эта сигарета обрадовала меня и придала сил...

Потом были рыбаки, пахнущие навозом и обмазанные слизью, угощавшие меня бутербродами; были хоккеисты с клюшками вместо рук и шайбой вместо головы; были дельфины, переговаривающиеся друг с другом при помощи писка; были ласточки с хищными ястребиными взорами... Но всего этого я уже не видел. Я был профессором Плейшнером, выкурившим свою последнюю сигарету. Чтобы подействовал яд, мне предстояло вывалиться из окна...